Спор
 о соли и железе (Янь те лунь) - Хуань Куань

href="ch2-1601.xhtml#id1574" class="a">[1601]. Он отринул человеколюбие и справедливость и высоко ставил наказания, наносящие и не наносящие увечья, считал, что «в нынешнее время не берут за образец мирное цивилизующее начало, а [все] решается военной [силой]»; Чжао Гао разбирал судебные дела во внутренней [области мира], Мэн Тянь применял оружие во внешней [области мира], сто кланов печалились и страдали, единодушно ненавидели [государя] Цинь[1602]. Когда царь Чэнь в гневе возбудил [своих приверженцев, ставших его] когтями и зубами, и «начал дело» [восстания против Цинь] в Поднебесной, то, хотя его путь и был плох, тем не менее некоторые из конфуцианских ученых и моистов домогались его [расположения], ибо они считали, что [на свете] «долгое время не было царя»[1603], со времен Кун-цзы и до сих пор истинный путь был прегражден и не мог осуществиться, а [правитель] Цинь снова наложил на него строгий запрет, поэтому [эти ученые] «излили свой гнев у царя Чэня»[1604]. Кун-цзы сказал: «Если найдется такой, что использует меня на службе, я, пожалуй, создам Восточное Чжоу!»[1605] Он надеялся на заслуги [под стать] Чэн Тану[1606], Вэню и У, на [благо] ста кланам искоренял злодеев и устранял разбойников; разве он алкал жалованья и находил удовольствие в [высоком] посту?».

Сановник сказал:

«Знаток писаний, хотя вашим словам и поступкам свойственно бескорыстие Бо-и, по чистоте [сердца] вы уступаете Люсяскому Хую[1607]; вы только [кажетесь прозорливым, как тот, кто] смотрит ввысь, [а на деле вы недальновидны, как тот, кто] смотрит вниз, [себе под ноги]; у вас чистые речи, но грязные поступки; когда дело идет о «чаре опьяняющего напитка и деревянной миске мяса», вы «уступаете» другим, медля в нерешительности; [да ведь] вы отказываетесь от малого, но берете большое, бескорыстны, как [разборчивая в еде] курица[1608], но глотаете[1609], как [жадный] волк. Такие, как Чжао Вань и Ван Цзан[1610], за их методы конфуцианских ученых были возведены в министры высшего ранга и тем не менее обладали сердцами, [жадными до] прибыли, [получаемой путем] мошенничества, и не знающими жалости. Чжуфу Янь благодаря своему [бойкому] языку получил крупную должность, присвоил большую власть, обманывал [членов] дома государя, брал взятки у удельных правителей[1611]. В конце концов все они были казнены смертью. Дунфан Шо называл себя «умным спорщиком», [способным своим красноречием] расплавить твердое и растворить камень, [человеком, который] «не имеет себе равного» среди своего поколения[1612]; однако, если вникнуть в его собственные поступки, [даже у] безумца рука не поднялась бы совершить их! Что же говорить о [поведении] тех, которые не обладают красноречием Дунфан Шо и на кого «в прочих отношениях [и] смотреть не стоит»[1613]?».

Знаток писаний сказал:

«У кого стремления хороши, тот забывает о дурном; кто осмотрителен в малом, тот достигает великого[1614]. [Наблюдать человека, приносящего жертвы] среди ритуальных сосудов для жертвенного мяса, достаточно, чтобы распознать, [как он выполняет] обряды; [наблюдать человека у него дома], за дверями его внутренних покоев, достаточно, чтобы оценить, [высоко ли его] поведенье. «Ведь такие, что носят одежды древности, декламируют по памяти [предания о] пути древности и, отбросив ее, совершают злодеяния, редки». Поэтому благородный муж «говорит, если это ко времени», «берет, если это в соответствии со справедливостью», «не обладает [богатствами и высоким положением], если получил их неправым путем», имеет вдоволь, но не впадает в излишество, «величаво-спокоен, но не заносчив»[1615]. Поэтому, когда Юань Ан был приближен божественным властителем Цзином, лошадей, которых он держал, было не более одной четверки. Когда Гунсунь Хун занял пост [одного из] трех высших министров, в его доме было не более десяти колесниц. Увещаниям учителя Дунфана внимал и его слова осуществлял божественный властитель У[1616], [но тот] не стал заносчив сверх меры. Чжуфу [Янь] терпел бедность и «нужду долгие дни»[1617], ему было омерзительно, что находящиеся на постах, не любя истинного пути, богатеют и занимают высокое положение, [но] не знают, как помочь ученым; тогда он взял избыток от обилия [средств], чтобы «помочь» бедным ученым «в затруднительном положении»[1618]; он не [стремился] создать наследие — состояние для своего частного дома. [Если] наше поколение ропщет многоголосой толпой, то оно озабочено не тем, что конфуцианские ученые «бескорыстны, как [разборчивая в еде] курица», а тем, что занимающие посты насыщаются, как [жадные] тигры, и глотают, как [хищные] совы, а когда требуют [желаемое] и полностью захватывают его в свои руки[1619], [после этого] ничего не остается».

СВИТОК 5

Глава 20

Взаимная язвительная критика

Сановник сказал:

«В древности проводили межи на «колодезных полях», делили на участки [землю под] усадьбы и жилища[1620]; взрослые мужчины обрабатывали свои поля и пашни, женщины обрабатывали свои волокна конопли; «не было пустошей, не было праздношатающихся людей [без определенного занятия]»[1621]. Поэтому только ремесленники и торговцы могли кормиться прибылями от второстепенного [занятия], только хорошие земледельцы могли кормиться плодами урожая, только те, что держат в руках правление, могли кормиться [доходами] от должностей и рангов знатности. Ныне конфуцианские ученые, оставив плуги[1622], учат слова о том, что не подтверждается на практике, в течение долгого времени попусту теряют дни, не принося пользы устроению [Поднебесной]; они уходят и приходят, бродят, слоняясь без дела, «едят, не занимаясь землепашеством, одеваются, не разводя шелковичных червей», «обманывают» хороший люд, таким образом обирают земледельцев и вредят правлению. Это тоже то, чем «озабочено» «наше поколение»[1623]».

Знаток писаний сказал:

«Юй был озабочен разлившимися водами и сам взял на себя труд по их [обузданию], ходил по болотам, ночевал у дороги и [неизменно] проходил мимо [собственных] ворот, не заходя в них. В это время, если у него падала головная шпилька, он не подбирал ее, «если у него зацеплялась [за что-нибудь и сваливалась] шапка, он не оборачивался, чтобы взглянуть»[1624]; имел ли он досуг, чтобы пахать? Кун-цзы сказал: «Когда стихотворец что-то ненавидел, он не мог молчать; когда я, Цю, что-то ненавижу, я не могу скрывать»[1625]. По этой причине, после того как, «отправившись на восток и на запад, на юг и на север, он увещевал семьдесят [государей], но не был использован на службе»[1626], он ушел [со служебного поприща] и осуществил путь истинного царя, создал «Вёсны и осени» и оставил их потомкам, которые [появятся даже] через